Неточные совпадения
[В начале 80-х годов пять человек арестантов умерло в один день от
солнечного удара, в то
время как их переводили из Бутырского замка на вокзал Нижегородской железной дороги.]
— Разве ты никогда его не видал? Посмотри! — сказал он и указал рукой на
солнечный диск, который в это
время поднялся над горизонтом.
От Тугулу Бикин делает довольно большой изгиб к югу, затем поднимается к северо-западу и потом уже все
время течет на запад. Ниже Тугулу в Бикин впадают: справа — речки Дзахали, Дзамацигоуза (где отпечатки лошадиных копыт на грязи), Мадагоу (большая падь семьи Да), Саенгоу (Шаньянь-гоу) (козья долина), Дагоу (большая долина), Рхауза и Цамондынза; слева — Хубиа-са (Чуб-гу-цзай — место, где появляются черви) и Дауден (по-китайски Даянгоу — большая
солнечная долина).
С самого утра перепадал мелкий дождик, сменяемый по
временам теплым
солнечным сиянием; была непостоянная погода.
Я спал плохо, раза два просыпался и видел китайцев, сидящих у огня.
Время от
времени с поля доносилось ржание какой-то неспокойной лошади и собачий лай. Но потом все стихло. Я завернулся в бурку и заснул крепким сном. Перед
солнечным восходом пала на землю обильная роса. Кое-где в горах еще тянулся туман. Он словно боялся солнца и старался спрятаться в глубине лощины. Я проснулся раньше других и стал будить команду.
Время шло. Трудовой день кончился; в лесу сделалось сумрачно.
Солнечные лучи освещали теперь только вершины гор и облака на небе. Свет, отраженный от них, еще некоторое
время освещал землю, но мало-помалу и он стал блекнуть.
Хотя
время еще раннее, но в рабочей комнате
солнечные лучи уже начинают исподволь нагревать воздух. Впереди предвидится жаркий и душный день. Беседа идет о том, какое барыня сделает распоряжение. Хорошо, ежели пошлют в лес за грибами или за ягодами, или нарядят в сад ягоды обирать; но беда, ежели на целый день за пяльцы да за коклюшки засадят — хоть умирай от жары и духоты.
Так как в то
время существовала мода подстригать деревья (мода эта проникла в Пошехонье… из Версаля!), то тени в саду почти не существовало, и весь он раскинулся на
солнечном припеке, так что и гулять в нем охоты не было.
Компания Рогожина была почти в том же самом составе, как и давеча утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое
время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки и про которого шел анекдот, что он заложил и пропил свои вставные на золоте зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкурент, по ремеслу и по назначению, утрешнему господину с кулаками и совершенно никому из рогожинцев не известный, но подобранный на улице, на
солнечной стороне Невского проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом, что он сам «по пятнадцати целковых давал в свое
время просителям».
Мы должны были поспеть на перевоз на
солнечном восходе, чтоб переправиться через реку в тихое
время, потому что каждый день, как только солнышко обогреет, разыгрывался сильный ветер.
Вполне не разрешенными вопросами остались: отчего вода из фонтана била вверх? отчего
солнечные часы показывают
время? как они устроены? и что такое значит возвышение, на котором сидели музыканты?
Мать равнодушно смотрела на зеленые липы и березы, на текущую вокруг нас воду; стук толчеи, шум мельницы, долетавший иногда явственно до нас, когда поднимался ветерок, по
временам затихавший, казался ей однообразным и скучным; сырой запах от пруда, которого никто из нас не замечал, находила она противным, и, посидев с час, она ушла домой, в свою душную спальню, раскаленную
солнечными лучами.
Потом — в руках у меня командная трубка, и лет — в ледяной, последней тоске — сквозь тучи — в ледяную, звездно-солнечную ночь. Минуты, часы. И очевидно, во мне все
время лихорадочно, полным ходом — мне же самому неслышный логический мотор. Потому что вдруг в какой-то точке синего пространства: мой письменный стол, над ним — жаберные щеки Ю, забытый лист моих записей. И мне ясно: никто, кроме нее, — мне все ясно…
На
время небо опять прояснилось; с него сбежали последние тучи, и над просыхающей землей, в последний раз перед наступлением зимы, засияли
солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала; девочка смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, на щеках ее загорался румянец; казалось, что ветер, обдававший ее своими свежими взмахами, возвращал ей частицы жизни, похищенные серыми камнями подземелья. Но это продолжалось так недолго…
Егор Егорыч, оставшись один, хотел было (к чему он всегда прибегал в трудные минуты своей жизни) заняться умным деланием, и когда ради сего спустил на окнах шторы, запер входную дверь, сжал для полного безмолвия свои уста и, постаравшись сколь возможно спокойнее усесться на своем кресле, стал дышать не грудью, а носом, то через весьма короткое
время начинал уже чувствовать, что силы духа его сосредоточиваются в области сердца, или — точнее — в
солнечном узле брюшных нервов, то есть под ложечкой; однако из такого созерцательного состояния Егор Егорыч был скоро выведен стуком, раздавшимся в его дверь.
И вдруг все в нем: синяя шелковая косоворотка, подтянутая широким кушаком, и панталоны навыпуск, белая широкополая войлочная шляпа, которую тогда носили поголовно все социал-демократы, его маленький рост, круглый животик, золотые очки, прищуренные глаза, напряженная от
солнечных лучей гримаса вокруг рта, — все в нем вдруг показалось ей бесконечно знакомым и в то же
время почему-то враждебным и неприятным.
Из сочинений философического содержания мне известны следующие: «О
солнечных и лунных затмениях и о преимуществе первых над последними»; «Что, ежели бы я жил на необитаемом острове и имел собеседником лишь правителя канцелярии?» и, наконец, третье: «О неприметном для глаз течении
времени».
Если погода стоит жаркая и
солнечная то еще в исходе июля рыба поднимается высоко и держится под навесом трав, преимущественно широколистных, что продолжается в августе и даже в сентябре — до наступления холодного
времени; впрочем, рыба опускается не столько от холодной погоды, как от дождей и сильных ветров: вообще, крупная рыба держится глубже мелкой.
Но лучи солнца, продирающиеся сквозь редеющие облака, не веселили окрестности: при
солнечном блеске резче еще выказывалось опустошительное действие бури и позднего
времени года.
Жевакин. Вот в Сицилии, матушка, мы были с эскадрой в весеннее
время, — если пригонять, так выйдет к нашему февралю, — выйдешь, бывало, из дому: день
солнечный, а потом эдак дождик, и смотришь, точно, как будто дождик.
И когда он красуется в лучах солнца, когда он трепещет под дыханием ветра, в это самое
время он работает в великой мастерской, где энергия
солнечного луча как бы перековывается в первичную энергию жизни…
Случалось, что в то
время, когда я думал совсем о другом и даже когда был сильно занят ученьем, — вдруг какой-нибудь звук голоса, вероятно, похожий на слышанный мною прежде, полоса
солнечного света на окне или стене, точно так освещавшая некогда знакомые, дорогие мне предметы, муха, жужжавшая и бившаяся на стекле окошка, на что я часто засматривался в ребячестве, — мгновенно и на одно мгновение, неуловимо для сознания, вызывали забытое прошедшее и потрясали мои напряженные нервы.
Время прекращает свое течение и смыкается над ними
солнечным кругом. Ложе у них — зелень, кровля — кедры, стены — кипарисы. И знамя над их шатром — любовь.
Изредка блестели кое-где штыки; орудие, попав в
солнечный свет, горело несколько
времени яркою звездочкою и меркло.
Рано утром, когда я спал, Мухоедов уехал в Пеньковку один; я проснулся очень поздно и долго не мог сообразить, где я лежу.
Солнечные лучи яркими пятнами играли на задней стене; окна были открыты; легкий ветерок врывался в них, шелестел в листьях плюща и доносил до меня веселый говор леса, в котором
время от
времени раздавались удары топора; я оделся и вышел на крыльцо, где уже кипел на столе самовар.
День обыкновенно в это
время был самый ясный и
солнечный; ни один лист в саду на дереве не шевелился, тишина была мертвая, даже кузнечик в это
время переставал кричать; ни души в саду; но, признаюсь, если бы ночь самая бешеная и бурная, со всем адом стихий, настигла меня одного среди непроходимого леса, я бы не так испугался ее, как этой ужасной тишины среди безоблачного дня.
Он видел бледные, неясные образы лиц и предметов и в то же
время сознавал, что спит, и говорил себе: «Ведь это сон, это мне только кажется…» В смутных и печальных грезах мешались все те же самые впечатления, которые он переживал днем: съемка в пахучем сосновом лесу, под
солнечным припеком, узкая лесная тропинка, туман по бокам плотины, изба Степана и он сам с его женой и детьми.
— Княжна права, — согласился старик участливо, — не веселой щебетунье-птичке гнездиться в этих старых развалинах, а слепым кротам, которые избегают
солнечного света. Теперь еще не так жутко, в летнее
время, а вот осенью пойдут дожди, завоют голодные чекалки… Засвистит ветер. У-у! Плохо, совсем плохо будет тогда у нас…
Но в настоящее
время королева была в трауре: за неделю до прихода «Коршуна» в Гонолулу королевская чета потеряла единственного ребенка и наследника, маленького мальчика: он внезапно умер от
солнечного удара.
Но
время шло, не было ни дыма студеничного, ни
солнечного помрачения, ни чудных пругов, ни царя бездны Аполлиона — один умер, другой тогда еще не пришел.
Нам все
время хотелось есть, и мы жадно набрасывались на пищу, но каждый раз после еды появлялось головокружение и тошнота. Всю ночь напролет мы лежали у огня, страдая приступами болезни. Когда рассвело, я не узнал своих спутников. У всех нас оказались распухшие лица и ноги. Пересилив себя, я еле добрался до лодки.
Солнечный восход застал нас уже в дороге.
Интересное явление: в то
время как кругом небо имело густую синюю окраску, на западе оно было бледно-зеленым и точно светилось. Я понял. Там, в горах, выпал снег. Отраженные от него
солнечные лучи освещали небо.
В это
время вырвавшиеся из-за гор
солнечные лучи сразу озарили всю долину, проникая в самую середину леса и мгновенно превращая в алмазы иней на обледеневших ветвях деревьев.
Во
время солнечного заката Карпушка взобрался на прибрежные утесы и долго смотрел на горизонт и небо.
Во
время наблюдений я заметил, что
солнечные пятна, впервые замеченные мною несколько дней назад, остались в том же соотношении друг к другу, но переместились к верхнему краю диска.
Это тогдашнее любимое местопребывание подозрительного Иоанна было окружено со всех сторон заставами с воинской стражей, состоявшей из рядовых опричников, а самый внешний вид жилища грозного венценосца, с окружавшими его постройками, по дошедшим до нас показаниям очевидцев, был великолепен, особенно при
солнечном или лунном освещении. Опишем вкратце это, к сожалению, не сохранившееся чудо зодчества того
времени.
В первой, казалось ему,
времена года изменили свой порядок, земля лишалась уже теплоты
солнечной, отброшенная гневом Провидения в низшую сферу миров.
Как сильно и как обаятельно наслаждение для человека с нормальным органом зрения любоваться светом
солнечного дня, так сильно и мучительно впечатление от малейшего
солнечного луча для больного глазами, долгое
время сидящего в темноте.
В это
время он поднялся уже высоко, пропадал из глаз, и долго надо было скитаться взорами по небесному океану, слепнуть от
солнечных лучей, искать и разыскивать среди огромных редких облаков, чтобы найти и увидеть высоко летящего.